Вот и сейчас я подозревал, что он изобретет историю о древнем проклятии фараонов, наложенном на бронзовую птицу и убивающем всех, кто осмелится к ней прикоснуться. Только я-то пока жив, и повода ему верить не имею.
– Картрайт, я очень тебя прошу, – Рамзи был серьезен и очень бледен, что при его смуглой коже выглядело странно – лицо как будто пожелтело. Средство бледнеть и краснеть по своему желанию мне не ведомо, так что я слегка заколебался.
– Это действительно очень древняя вещь, – прибавил Рамзи. – И за всю свою историю она никому не принесла счастья. Сама по себе она не опасна… наверное, но она может вызвать интерес людей, с которыми никому не захочется встречаться.
– Конечно-конечно, – ядовито заметил я, – как же в наше время без древних обществ? Три индусских жреца идут по следу желтого алмаза?
– Картрайт, раз в жизни прошу, отнесись к моим словам серьезно! – он по-прежнему был бледен и спокоен на вид, но побелевшие пальцы нервно гладили стенки стакана.
– Рамзи, ты предлагаешь мне вломиться в дом к уважаемому человеку, ученому, который был так любезен, что согласился дать мне консультацию, и заявить, что я передумал? Потребовать свою невероятную драгоценность, купленную приблизительно за два фунта? Потому что мой старый друг читал о чем-то подобном в сенсационном романе за три пенса?
– Картрайт… – он осекся и закрыл глаза. – Ладно. Я признаю твою правоту, но прошу тебя нанести Бёрчу визит в первый день Рождества и позволить мне пойти с тобой.
Он как-то сгорбился и двумя руками вцепился в стакан.
– Ты прав, конечно. Ничего страшного не случится. Это…
Он вдруг поднял голову и сверкнул белоснежной улыбкой.
– Картрайт! А не надраться ли нам? Как в старые добрые времена?
– Ну вот так бы сразу, – с удовольствием сказал я. – А то древние тайны, проклятья, черт знает что…
– Помнишь, как мы ходили к мадам Келли в Париже? – подмигнул Рамзи. – Так вот, три ее девочки переехали в Лондон.
Заведение мадам Келли, стоящее в трех шагах от Лувра, я, конечно, помнил. Такие цены не забываются.
– Знаешь, сегодня я предпочел бы что-нибудь менее роскошное…
– Не вопрос, – легко согласился Рамзи. – Пойдем к самым грязным шлюхам Уайтчепела, если только у них будут носы. И горячая вода, чтобы прокипятить их перед употреблением. Но это попозже, а пока давай-ка еще по пиву. И по рюмке виски.
Я прошел к стойке и заказал две рюмки шотландского и сразу четыре пинты, на будущее. После этого мы отправились обедать, потом заглянули в какую-то таверну, и еще одну пивную, и действительно решили двинуться к девкам, но предварительно зашли пропустить еще по рюмочке…
А потом я проснулся утром дома.
В студенческие годы такие эскапады проходили много легче, а теперь я провел весь день в полуживом состоянии, и, боюсь, моя квартирная хозяйка вынуждена была несколько изменить мнение обо мне – за время нашего знакомства такое случалось впервые. Следующий день тоже прошел в хмурой апатии, но, по крайней мере, прекратилась вакханалия рождественских покупок, заметно опустошавшая мой кошелек, но при этом не приносившая никакой радости. Более того, я подозревал, что и племянников моих эти бесконечные игрушки порадовали бы только непосредственно в момент преподнесения даров.
В общем, я сидел дома за романом о завоевании Мексики и не имел ни малейшего желания усаживаться за семейный стол с традиционным гусем, или идти в церковь, или играть в шарады или любой другой бред в том же роде, когда ко мне без предупреждения заявился Рамзи. Точнее говоря, он просто возник на пороге гостиной, легко обогнав служанку.
– Доброе утро, Картрайт, – радостно сказал он, упав в кресло без приглашения и чиркнув спичкой, – может быть, хватит хандрить? Развеемся?
– Я очень рад тебя видеть, но откуда тебе известен мой адрес?
– Да ты что, Картрайт, – он озадаченно нахмурился, – а кто, по-твоему, отвозил тебя домой пару дней назад?
– Хорошо. Но, извини, никаких развлечений я в ближайшее время не хочу, прошлый раз оставил неизгладимые впечатления.
– Стареешь, Картрайт, – Рамзи со вкусом затянулся и вытянул ноги к самой каминной решетке, – пару лет назад ты бы на лекцию после такого отправился.
Больше всего мне хотелось послать его к черту и читать об ацтеках дальше, желательно до весны или минимум до первого дня Рождества, когда можно будет прогуляться к Бёрчу за птицей, но воспитание не позволяло.
– Бренди?
– Не откажусь.
Получив стакан, он внезапно стал серьезным.
– На самом деле я очень рад, что с тобой все в порядке.
– Рамзи, – кажется, я закатил глаза, – что со мной могло случиться, кроме похмелья? Да и от него никто еще не умирал, в этом ты совершенно прав.
– Все, что угодно. Ты не был у Бёрча?
– Я же сказал, что мы договорились встретиться после Рождества!
– Тихо, тихо, – он поднял ладонь. – Я просто хотел удостовериться. Тогда чем ты собираешься заниматься в ближайшее время?
– Ничем, – злобно сказал я. – Еще полромана осталось. И еще пара других найдется. Должен же я наконец прочитать все давно устаревшие новинки?
– Хорошо, понял. А непосредственно на Рождество какие у тебя планы?
– Семейный вечер, само собой. Гарриет решила вспомнить, что у нее есть младший брат.
– Старушка Гарриет? – обрадовался Рамзи. – Как она поживает? Вспоминает меня?
Тут я вспомнил, что у них даже, кажется, случился необременительный романчик в свое время, хотя Гарриет уже была помолвлена. И уж по крайней мере, они точно приятельствовали. Хотя познакомил их именно я, я старался поменьше проводить с ними время. После замужества она переехала в Гринвич, и их дружба или флирт прекратились сами собой, но, наверное, упоминать сестрицу сейчас было стратегически неверно.
Так и получилось. Закончился разговор тем, что я пригласил Рамзи провести Рождество вместе с семьей сестры, подозревая, что она не будет огорчена.
Но понять, чем вызван внезапный всплеск интереса ко мне со стороны Рамзи и его небезуспешные попытки возродить старую дружбу, я так и не сумел.
Так что Рождество мы встретили компанией большой и шумной (лучше бы она была чуть менее шумной), с живыми картинами, волшебным фонарем, индейкой, подарками, пряными кексами и всем прочим.
Но утром первого же дня Рождества Рамзи разбудил меня в совершенно безбожную рань – разумеется, мы оба остались в Гринвиче.
– Пора ехать в Лондон, Картрайт.
– Какой еще Лондон? – мне захотелось закопаться в подушку, но вместо этого я сел в постели. – Сегодня День подарков, Рамзи. В Лондоне никто не работает, а нам предстоит весь день предаваться тихим семейным радостям, выслушивать поздравления прислуги и почтальона, а вечером выпить с Джеймсом и послушать его горестные воспоминания о холостяцких деньках.
– Тем не менее, нам нужно извиниться перед хозяевами и уехать. Или нет… – он заколебался, – пожалуй, мне лучше не попадаться хозяевам на глаза.
– Рамзи! – я окончательно проснулся. – Что ты еще натворил?
– Ну… – он ухмыльнулся. – Тебе лучше этого не знать, потому что хозяйка дома – твоя сестра.
Насчет добродетельности своей драгоценной сестренки я не испытывал никаких иллюзий еще с тех пор, как она училась в пансионе, так что оскорбиться у меня не вышло, как я ни старался. Поэтому я только вздохнул, обозвал Рамзи животным и принялся поспешно одеваться. Весь день наблюдать, как Гарриет оказывает знаки внимания моему старому другу, одновременно умудряясь держать в полном неведении мужа и поддерживать семейную идиллию, мне совсем не хотелось. Лучше уж и правда вернуться в город, выпить пару рюмочек и спокойно почитать.
Таким образом, в пустынном рождественском Лондоне мы оказались неприлично рано. Работающий ресторан можно было бы сыскать разве что в Уайтчепеле (и то это был бы не ресторан, а грязный трактир), и я пригласил Рамзи завтракать к себе, не сомневаясь, что моя квартирная хозяйка окажется на высоте.
Однако стоило нам покончить с завтраком – и в самом деле весьма пристойным, как Рамзи, со стуком поставив на стол опорожненную кофейную чашку, заявил:
– Полагаю, теперь самое время навестить Бёрча.
– Рамзи! – взвыл я. – Рождество! Это просто-напросто неприлично.
– Неприлично, Картрайт, отягощать известного ученого своими проблемами. И уж конечно, как можно скорее избавить его от твоей бессмысленной птички будет более чем прилично. Вы договаривались о встрече после Рождества – кто посмеет сказать, что оно еще не наступило?
Я решительно не понимал, чем вызвана его настойчивость – может быть, он задумал очередную шутку самого дурного вкуса? Хотя это маловероятно, слишком с большим пиететом он всегда относился к египетской цивилизации, шутить над куратором египтологии Британского музея ему не пришло бы в голову. Да, наверное дело было именно в желании побеседовать с этим человеком.
